– А именно? – сурово взглянул на напарника Питт

– Мы влюбились друг в друга.

Теперь Питт выглядел уже не столько заинтригованным, сколько озадаченным.

– Это ты влюбился?

Джиордино пожал плечами и улыбнулся:

– Не могу объяснить. Такого со мной раньше не бывало.

– Значит, выходишь из игры?

– Мы с тобой, друг, через многое прошли вместе. Столько приключений было, что вспоминать замучаешься. Это чудо, что мы до сих пор живы, получив куда больше положенного синяков и шрамов, чтобы это доказать. Надо смотреть в глаза реальности. Мы не молодеем. У меня по утрам суставы поскрипывают. Пора подумать о том, чтобы остановиться. – Он осклабился. – И мнение мамы Джиордино тоже надо учесть.

– Так у тебя еще и мать есть? – поддразнила его Пэт.

– Вы с мамой отлично поладите, – авторитетно заявил Джиордино. – Мама говорила, что я не должен вечно оставаться холостяком, если хочу подарить ей маленьких Джиордино, чтобы было кому толстеть от ее знаменитой лазаньи.

– Тогда надо поспешить, – засмеялась Пэт. – В мои тридцать пять у меня не слишком много времени, чтобы создавать новое поколение.

– У вас есть Миган, – сказал Питт.

– Да, и она тоже обожает Ала.

Питт в недоумении затряс головой:

– Миган одобряет этого инопланетянина?

– А почему бы и нет? – спросила Пэт. – Ал спас ей жизнь, между прочим.

Питт не стал напоминать, что тоже приложил руку к спасению матери и дочери. Не стал говорить и о том, что его увлечение Пэт выходило за рамки простой дружбы.

– Что ж, тогда мне ничего другого не остается, кроме как благословить вас и настаивать на том, чтобы шафером на свадьбе был я.

Джиордино обнял Питта за плечи и убежденно заявил:

– Ни один человек на свете не исполнит эту роль лучше тебя!

– Вы дату назначили?

– Не раньше чем через полгода, – сказала Пэт. – Адмирал Сэндекер пристроил меня руководить работой по расшифровке эменитских надписей в антарктическом городе. На самом деле это займет годы, но не думаю, что адмирал будет против, если я вернусь раньше ради свадьбы с Алом.

– Да, – сказал Питт, все еще пытаясь представить себе невозможное – женатого Ала. – Я тоже думаю, он не будет против.

Подошел лейтенант Майлз Джейкобс и небрежно отдал честь.

– Мистер Питт, полковник Виттенберг хотел бы перемолвиться с вами словечком.

– А где его можно найти?

– Они с генералом Гуэрро устроили командный пункт в офисе, в том конце ангара.

– Спасибо, уже иду. – Питт повернулся к Джиордино. – Ты бы устроил Пэт в одной из пустых кладовых – там можно и жить, и организовать место для работы.

Виттенберг сидел за столом в помещении, которое вырубили русские пленные почти шестьдесят лет назад. Когда Питт вошел, полковник показал ему на стул. Здесь же был центр связи, где в поте лица работали два связиста. В кабинете творился бедлам, сновали туда-сюда военные и гражданские. Генерал Гуэрро сидел за большим металлическим столом в углу, окруженный учеными, которые требовали поторопиться с доставкой специального оборудования, предназначенного для откапывания древнего города из-подо льда. Генерал оправдывался за задержки, и вид у него был не слишком довольный.

– Вы еще не нашли реликвии?

– Слишком были заняты, чтобы искать, – ответил Виттенберг. – Я хотел эту работу отфутболить вам. Если найдете, скажите мне, и я вас отправлю в Штаты военным самолетом.

– Я скоро вернусь, – сказал Питт, вставая. – Кажется, я догадываюсь, куда Вольфы их запрятали.

– Еще одно, мистер Питт, – серьезно сказал Виттенберг. – Никому ни слова. Лучше всего, если они будут вывезены быстро, пока толпы психов не узнают об их существовании и не перевернут землю и небо, чтобы прибрать к рукам.

– А почему бы их не уничтожить – и дело с концом?

– Не наша компетенция. Президент лично распорядился доставить их в Белый дом.

– Я все понял, – заверил его Питт.

Он шел по ангару, и груз ответственности давил на него, как черная туча. С тяжелым сердцем Питт подошел к частному самолету Вольфов и стал рассматривать хвост, который он раздавил “кораблем снегов”, потом вошел через дверь в темный фюзеляж. В тусклом свете из окон и пробоин можно было разглядеть роскошный интерьер с кожаными креслами и диванами. Питт вытащил из кармана фонарь, обвел лучом салон, увидел бар, подставку с большим телевизором. В заднем конце салона ждала хозяина большая двуспальная кровать. Рядом была душевая с золотыми кранами. Впереди, перед самой кабиной находилась кухонька с микроволновкой, мойкой и буфетом, в котором стоял хрусталь и фарфор.

Глаза Питта остановились на длинном ящике, привязанном к полу рядом с кроватью. Питт попытался приподнять его, но ящик оказался из бронзы и был невероятно тяжел. В крышку заподлицо была вделана латунная табличка. Посветив на нее фонарем, Питт наклонился поближе. Надпись была на немецком, но Питт, вспомнив известные ему слова, смог перевести: “Здесь покоится сокровище веков, ожидающее воскрешения”.

Питт отодвинул бронзовые запоры, потом, набрав побольше воздуху, обеими руками приподнял крышку.

В бронзовом ящике находились четыре предмета, все в кожаных футлярах и тщательно завернутые в плотную ткань. Аккуратно открыв первый футляр, Питт вынул из него самый маленький предмет. Это была бронзовая табличка с трещиной посередине. На ней красовалось изображение рыцаря, убивающего драконоподобное чудовище. Питт потом узнал, что нацисты считали ее священной реликвией, поскольку эта бронзовая пластинка находилась у Гитлера в кармане мундира в момент покушения, когда заговорщики-генералы взорвали бомбу в его лесном убежище.

В следующем пакете оказался нацистский флаг, о котором адмирал Сэндекер говорил, что на нем кровь сторонника Гитлера, убитого баварской полицией во время Мюнхенского путча в ноябре 1923 года. В свете фонаря пятна крови были отчетливо видны. Питт положил флаг обратно в кожаный футляр.

Потом он открыл длинный ящичек черного дерева и как зачарованный уставился на Священное копье, то, которым римский центурион пронзил тело Иисуса Христа. Копье, как верил Гитлер, должно было дать ему власть над судьбами мира. Зрелище копья, которым был пронзен Христос на кресте, поразило Питта до глубины души. Он осторожно вернул самую священную реликвию христианства в футляр черного дерева и повернулся к самому большому из кожаных футляров.

Развернув ткань, он взял в руки тяжелую урну литого серебра, немногим меньше двух футов. Верхнюю крышку урны венчал черный орел, стоящий на золотом венке, окружающем ониксовую свастику. Ниже крышки были вырезаны по-немецки два слова: “Дер Фюрер”. Точно под ними – даты: 1889 – 1945 на фоне рунических символов SS. В нижней части урны в кольце свастик были вычеканены имена Адольфа Гитлера и Евы Браун.

Питт вздрогнул и отшатнулся, как от удара в лицо. Грандиозность только что сделанного им открытия потрясала и внушала ужас. По спине пробежал холодок, под ложечкой противно засосало, с лица сбежала краска. Этого не могло быть, это невозможно было представить, но это было и существовало в реальности. Он, Дирк Питт, действительно держал в руках урну с прахом Адольфа Гитлера и его любовницы-жены Евы Браун.

ЭПИЛОГ

ПЕПЕЛ, ПРАХ И ЗАБВЕНИЕ

15 апреля 2001 года Вашингтон, округ Колумбия

Когда военный транспортно-пассажирский самолет с Питтом, Джиордино и нацистскими реликвиями на борту приземлился вместо Вашингтона в Веракрусе, Питт расспросил пилота и выяснил, что дальше они полетят на самолете НУМА, присланном адмиралом Сэндекером. Чертыхаясь и обливаясь потом на тропической жаре, они перенесли тяжеленный бронзовый ящик в бирюзовый самолет с большими буквами НУМА на фюзеляже, до которого пришлось тащиться добрых сто ярдов. Как только они поднялись на борт и задраили за собой пассажирский люк, машина тронулась с места и начала неторопливо выруливать к взлетной полосе.